«А вот интересно, чего бы ждала онегинская Татьяна? Что было бы с ней, если бы мы взяли и перебазировали её из пушкинского текста в реальный двадцать первый век на восьмое марта? Наверное, она бы ахнула от нашего восьмого марта. Да и вообще от нас самих. Это как одной чистой снежинке упасть в придорожный сугроб». 

Восьмое марта меня всегда смущало. И цветов хочется, и клароцеткинская изюминка покоя не даёт. Но уже все-все (и я в том числе) постарались и зажмурили глаза и забыли про эту изюминку, и всякие разные девочки, девушки, женщины и бабулечки кокетливо ждут тюльпанов, розочек, браслетов, кулончиков и красивых ужинов, потому что весна и хочется радости. И очень хочется тепла. Но с нами все понятно. 

А вот интересно, чего бы ждала онегинская Татьяна? Что было бы с ней, если бы мы взяли и перебазировали её из пушкинского текста в реальный двадцать первый век на восьмое марта? Почему я вспомнила именно её? Наверное, потому что я филолог, а Татьяну всегда почитали главным женским персонажем русской литературы, я бы даже сказала видели в ней икону русской нравственности и женской чистоты.
Наверное, Татьяна бы ахнула от нашего восьмого марта. Да и вообще от нас самих. Это как одной чистой снежинке упасть в придорожный сугроб. 

Я всегда Татьяной не то чтобы восхищалась. Скорее она для меня была глотком свежего воздуха. Любовь к Татьяне - это как прививка чистоты. Которой нам всем очень сильно не хватает. Которой мне тоже очень сильно не хватает. Миру уже давно не нужны плакаты с полуголыми девицами. Он в них давно потонул и задыхается. 
Я помню, как на моем пузатом девятом месяце беременности мы с мужем пошли в кинотеатр на прямой эфир спектакля «Евгений Онегин». Три часа я переваливалась то на один бок, то на другой, приседала, вставала, облокачивалась на мужа, но не уходила. Потому что тогда я очень сильно... дышала и надышаться никак не могла. Хотя маленький человек внутри меня упорно просил подышать реальным воздухом. 

Муж после этого спектакля «Онегина» прочёл за день. И обалдел. Обалдел от той красоты, нежности, верности, любви. И всего того, что сейчас скомкано, опошлено, перевёрнуто. Сегодня Татьяну многие не понимают. Как она могла отказать Онегину, которого любила? Где хэппи-энд? Но Татьяна вспыхнувшую страсть называют мелким чувством, а Онегина – рабом ему. 

Мы читаем письмо Татьяны, и внутри все переворачивается от искренности и цельности. Мы все поломанные и ничего уже не понимающие хватаемся за этот текст, как за спасительный плот. А какой прекрасной она стала спустя годы! Вспомним, какой была любимая Татьяна Пушкина:

«Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей...
Все тихо, просто было в ней»

«К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале, и всех выше
И нос и плечи подымал
Вошедший с нею генерал.
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar. (Не могу...»

И так хочется всем нам пожелать на восьмое марта быть хотя бы немножко Татьяной...

Иллюстрация художника Лидии Тимошенко