11 июня Церковь чтит память Святителя Луки, в миру – Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого - епископа и доктора богословия. А вместе с тем – хирурга и профессора. Еще в студенчестве он твердо решил, что «…не вправе заниматься тем, что нравится, но обязан - тем, что полезно для страдающих людей». И тогда на смену юношескому увлечению живописью и художественному перу в руках пришел хирургический скальпель. А годами позже – к врачебной миссии добавилось священническое служение. Его жизненный путь длиной в 84 года никогда не был простым: там были и аресты, и ссылки, и холод, и голод, и потеря жены, и война. Но главное – там были тысячи спасенных жизней. А для потомков – великое научное и духовное наследие: 55 медицинских трудов и 10 томов проповедей. За работу «Очерки гнойной хирургии» епископ-хирург получил Сталинскую премию. Причем 130 тысяч рублей из 200 он передал в детские дома, остальные разошлись по нуждающимся. В 2000 году Архиерейским собором Русской православной церкви святитель Лука прославлен как святой исповедник в Соборе новомучеников и исповедников Российских.

Фото из архива Орловской епархии

Врачебная миссия: «Из неудавшегося художника я стал художником в анатомии и хирургии…»

Вся биография святителя Луки – словно путь по траектории, невидимой глазу, но различимой только чуткому сердцу, которое ищет свой путь. И главным здесь был для него не поиск славы, громких научных открытий, достижений – а нечто совсем иное. 

«…По окончании гимназии восемнадцатилетнему Валентину был подарен Новый Завет. Вот как вспоминает об этом святитель в мемуарах: «…ничто не могло сравниться по огромной силе впечатления с тем местом Евангелия, в котором Иисус, указывая ученикам на поля созревшей пшеницы, сказал им: Жатвы много, а делателей мало. Итак, молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою (Мф. 9, 37). У меня буквально дрогнуло сердце, я молча воскликнул: «О Господи! Неужели у Тебя мало делателей?!“. Позже, через много лет, когда Господь призвал меня делателем на ниву Свою, я был уверен, что этот евангельский текст был первым призывом Божиим на служение Ему». 

(Житие священноисповедника Луки, архиепископа Симферопольского и Крымского. Святитель-хирург)

В юности он хотел поступать в Петербургскую Академию художеств: увлечение изобразительным искусством владело его сердцем с ранних лет. Но призвание своё увидел все же в медицине. Причем, решение это было отнюдь не сиюминутным порывом: почти год он учился в художественной школе в Мюнхене, затем на юридическом факультете Киевского университета. И только в 1898 году поступает на медицинский факультет, следуя зову сердца – помогать ближним и спасать человеческие жизни. А после выпускных экзаменов, ко всеобщему удивлению, заявляет о намерении стать земским врачом: лечить простых деревенских жителей. 

Симбирск, Курская, Орловская и Саратовская губернии, Черкасская область, небольшие деревни и уезды – вот лишь неполный список земств, куда забрасывала его жизнь. И всюду сельские больницы: во многих порой не больше 20-ти коек, непрерывная работа по 14—16 часов в сутки, прием на выездах и на дому (при том, что радиус поездок мог составлять до 15 вёрст!) Будучи главным врачом больницы в Переславле-Залесском, где на 30 койках без электричества, водопровода, рентгеновского аппарата ему удается за год выполнить более 1000 (!) операций. (Такой объем работ выполняют сейчас за год бригады из 6-7 хирургов) Но тяжелые условия труда лишь подстегивают его к продолжению непростого пути – лечения людей - за которым он видел нечто большее, чем просто применение анатомических знаний.

«Приступая к операции, - учил он будущих хирургов, - надо иметь в виду не только брюшную полость и тот интерес, который она может представлять, а всего больного человека, который, к сожалению, так часто у врачей именуется «случаем». Человек в смертельной тоске и страхе, сердце у него трепещет не только в прямом, но и в переносном смысле. Поэтому не только выполните важную задачу - подкрепить сердце камфарой, но позаботьтесь о том, чтобы избавить его от тяжелой психической травмы: вида операционного стола, разложенных инструментов, людей в белых халатах, масках - усыпите его вне операционной. Позаботьтесь о согревании его во время операции, ибо это чрезвычайно важно».

Духовная миссия: «Ваше дело не крестити, а благовестити».

«…Он выглядывал из-за двери операционной – с опущенной на бороду маской, в халате и белой шапочке – и просил обождать. А потом двери распахивались перед профессором, и он появлялся – высокий, величественный, в рясе до пят и монашеской темной скуфье. На тяжелой цепи висела старинная панагия. <…> Известнейший хирург профессор Войно-Ясенецкий, он же епископ Самаркандский Лука, приучил работавших с ним к молитвам, без которых не приступал к операциям, и к священникам, которых по просьбе больных приводил в палаты для исповеди или причастия». 

(О.В. Волков «Погружение во тьму»)

Однажды на карте жизни хирурга Войно-Ясенецкого сошлись два, казалось бы, таких разных, пути – исследование души и врачевания тела. Шел трагический для всего русского народа 1917 год. Переехать в Среднюю Азию, в сухой жаркий климат, семью заставила болезнь супруги - туберкулез легких. Ташкентская городская больница на 1000 коек, куда был назначен главным врачом Валентин Феликсович, тогда очень напоминала земскую: такая же бедность во всем, плохие железные кровати, забитые больными палаты и коридоры. Но теперь его деятельность удивительным образом уже выходит за пределы чисто медицинской.

«…Мне пришлось совмещать свое священническое служение с чтением лекций на медицинском факультете. Я оставался и главным хирургом Ташкентской городской больницы, потому служил в соборе только по воскресеньям. Преосвященный Иннокентий, редко проповедовавший, назначил меня четвертым священником собора и поручил мне все дело проповеди. При этом он сказал мне словами апостола Павла: «Ваше дело не крестити, а благовестити». … Это необыкновенное событие посвящения в дьякона произвело огромную сенсацию в Ташкенте, и ко мне пришли большой группой во главе с одним профессором студенты медицинского факультета. Конечно, они не могли понять и оценить моего поступка, ибо сами были далеки от религии. Что поняли бы они, если бы я сказал им, что при виде карнавалов, издевающихся над Господом нашим Иисусом Христом, мое сердце громко кричало: «Не могу молчать!» Я чувствовал, что мой долг – защитить проповедью оскорбленного Спасителя нашего».

(М. Поповский «Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга»)

<Борис и Глеб. "Мук не приявший вовек не спасется".

Это воспоминания из мемуаров уже 20-х годов. За плечами - арест, смерть жены, осиротевший дом, где он остался один с четырьмя детьми (старшему из которых было 12, а младшему — 6 лет). Именно в этот момент жизни для него и открывается новый путь - спасение жизней обретает новый смысл. Стать священником (казалось бы, невозможное предложение для практикующего врача!) он получил после епархиального собрания, где Войно-Ясенецкий, как активный и неравнодушный прихожанин, произнёс речь о положениях дел в Ташкентской епархии. Впечатленный епископ Туркестанский и Ташкентский Иннокентий предложил Валентину Феликсовичу стать священником. Уже через неделю был посвящён в чтеца, певца и иподиакона, затем — в диакона, а 15 февраля 1921 года, в день Сретения, — в иерея. Теперь в операционном блоке навсегда расположится икона Божьей Матери, а начало каждой операции будет знаменовать молитва. 

На лекциях он неизменно в рясе и с крестом на груди, на атеистических диспутах – с чувством юмора и умением самые горячие обвинения обратить в сторону самих же раскольников. Каждый поступок Войно-Ясенецкого – был гласной или негласной проповедью. 

«- Как это вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве вы его видели, своего Бога? — спрашивал чекист Петерс.
- Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель, — отвечал отец Валентин. — Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести там тоже не находил».

(Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) «Я полюбил страдание. Автобиография»)

Как сочетается в вас научный материализм, медицинский опыт и глубокая религиозность? – задавали вопрос Войно-Ясенецкому. Причем, хирург ведь был не просто верующим ученым - не оставляя медицинской кафедры и операционного стола, он стал священником и проповедником. А со временем сочетание двух таких, казалось бы, разных сфер, сделало его по сути - исследователем веры. Используя весь научный аппарат знаний, он изучал человеческую душу и закономерности духовной жизни. Хотя, как пишет сам: «Между религией и наукой может быть столько же противоречий, сколько их между математикой и музыкой или между математикой и любовью». Но, продолжая свой исследовательский путь, он заключает: ««Знание приводит к Богу, полузнание удаляет от него. Полузнание — бич нашего времени: оно-то и создает названное только что предубеждение. «…Наука без религии — «небо без солнца». А наука, облеченная светом религии, — это вдохновенная мысль, пронизывающая ярким светом тьму этого мира. <…> И теперь понятно, почему в жизни ученых религия играла такую выдающуюся роль. Профессор Деннерт пересмотрел взгляды 262 известных естествоиспытателей, включая великих ученых этой категории, и оказалось, что из них 2 % было людей нерелигиозных, 6 % равнодушных и 92 % горячо верующих (среди них Майер, Бэр, Гауе, Эйлер и другие). Люди науки слагают смиренно венцы свои у подножья Божьего Престола».

(Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) «Наука и религия»)

Путь испытаний: «Я полюбил страдание…»

Монашеский постриг с именем апостола Луки Валентин Войно-Ясенецкий принял в 1923. Тогда же после отъезда из города правящего архиерея народ единодушно избрал отца Валентина его преемником. Реакция власти на появление правящего архиерея, который был знаменитым хирургом, профессором и ученым, не замедлила проявиться. 

«Я спокойно отслужил вторую воскресную всенощную. Вернувшись домой, я читал правило ко Причащению Святых Тайн. В 11 часов вечера — стук в наружную дверь, обыск и первый мой арест. Я простился с детьми и Софией Сергеевной и в первый раз вошел в «черный ворон», как называли автомобиль ГПУ. Так положено было начало одиннадцати годам моих тюрем и ссылок».

(Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) «Я полюбил страдание. Автобиография»)

Сначала Енисейск, следом Туруханск – в каждом новом месте пребывания святитель Лука ни на миг не отрекся от своей миссии - продолжал лечить и проповедовать. Все это не могло не стать поводом к ужесточению его наказания. В зимнюю стужу 1924–1925 годов архиепископа отправили за сотни километров севернее Полярного круга. Рассчитывали на гибель ссыльного: плохо отапливаемая в лютый мороз изба, с льдинами вместо окон и никогда не тающим снегом на полу. Но и здесь он был непреклонен: вместе с немногочисленными жителями читал Евангелие, крестил детей. А еще во время пребывания в тюрьмах святитель закончил последнюю главу книги «Очерки гнойной хирургии», над которой работал более 20 лет. Этот труд - до сих пор настольный учебник для хирургов и был переиздан четырежды: в 1934-м, 1946-м, 1956-м и 2000 годах.

Его последняя ссылка закончилась в 1943 году. Сразу после нее святитель стал архиепископом Тамбовской епархии, где он в течение двух лет одновременно совмещал хирургию в госпиталях и служение в церкви. Владыка по-прежнему был готов работать сутками, несмотря на то, что ему было уже под 70. В письме сыну он писал:

«…Свободных дней почти нет. По субботам два часа принимаю в поликлинике. Дома не принимаю, ибо это уже совсем непосильно для меня. Но больные, особенно деревенские, приезжающие издалека, этого не понимают и называют меня безжалостным архиереем. Это очень тяжело для меня. Придется в исключительных случаях и на дому принимать».
Послевоенные годы – время для владыки особое: наконец не только пришел конец преследованию и ссылкам, но его научные достижения получили всемирное признание. Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», Сталинская премия I степени, а еще - за большие заслуги перед Русской Церковью - право ношения бриллиантового креста на клобуке - высшая архиерейская награда. Однако, лучшей наградой, было нечто иное, как писал он сам в воспоминаниях:
«Я подлинно и глубоко отрекся от мира и от врачебной славы, которая, конечно, могла бы быть очень велика, что теперь для меня ничего не стоит. А в служении Богу вся моя радость, вся моя жизнь, ибо глубока моя вера. Однако и врачебной, и научной работы я не намерен оставлять».

(Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) «Я полюбил страдание. Автобиография»)

Подводя итоги: «Проповедь длиною в жизнь»

«Размышляя о святости, как явлении, очень важно не перепутать его с понятием о сверхчеловеке… Святой опознается не в громких словах и грандиозных деяниях, а в повседневных делах, в осуществлении профессионального долга в предельной личной честности и порядочности, в способности мужественно и стойко переносить испытания, сохранять спокойствие и присутствие духа перед лицом грозных опасностей, уповая во всем на благую волю и премудрый промысел Божий»

( Патриарх Московский и всея Руси Кирилл)

Пройдя долгий и сложный жизненный путь, получив признание и почет, святитель Лука не останавливается, а вновь все свои силы направляет на новую миссию - проповедничества. В годы управления Крымской епархией Высокопреосвященнейший Лука произнес большую часть своих проповедей. Было подсчитано, что за 38 лет священства всего их было 1250, из которых не менее 750 проповедей были записаны и составили 12 толстых томов машинописи!

«...Творческое начало в характере Луки представляется столь же врожденным его натуре, как и другие черты характера. Из живописи перенес он это свойство в анатомию, из анатомии – в хирургию. До начала двадцатых годов писал иконы и картины, а когда покончил с кистями и красками, то художнические устремления пробили новый кратер и излились в церковной проповеди. Он попросту не умел ничего делать, не вкладывая в свой труд элемент искусства, художественного созидания.
Готов засвидетельствовать: через пятнадцать лет после смерти Владыки Луки его проповедническое наследие живо. Я находил его проповеди, переписанные от руки и на машинке, в виде отдельных листков, бережно заложенных между страниц Библии, в виде тетрадей и переплетенных томов».

(М. Поповский «Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга»)

…Горячее сердце и совесть (а она, как известно, - голос Бога в сердце человека) – всегда были своеобразным компасом на карте жизни святителя Луки. Он следовал им и в юности, когда вместо изобразительного искусства выбрал многочасовое простаивание в операционных, ежедневно видя кровь, гной, раны и слыша крики больных. И годами позже – когда порой намеком, а порой напрямую и с угрозами настаивали – не служить и не проповедовать. Святитель Лука, отвергая весь внешний шум, шел дорогой, которую выбрало его сердце. Но кому, как ни ему - практикующему врачу – было знать, что сердце – это лишь мышечный орган? И однажды замолкая, оно ставит точку на всем, что было сделано. И все усилия зря?! Но именно он – ученый, всю жизнь изучавший материю и не раз руками и скальпелем касавшийся открытого человеческого сердца, сумел понять его истинный смысл и предназначение. 

<Святитель и учитель. Памяти епископа Игнатия (Брянчанинова)

«…Жизнь мозга и сердца нужна только для формирования духа и прекращается, когда его формирование закончено. Жизнь тела и души можно сравнить с полной красоты и прелести жизнью виноградной грозди. Прекращается питание ее соками лозы, росой небесной, окропляющей нежный пушок сочных ягод, и остаются лишь выжимки, обреченные на гниение; но жизнь виноградных гроздьев продолжается в полученном из них вине. В него переходит все то ценное, прекрасное и благоуханное, что было выработано в живых ягодах под благотворным действием света и солнечного тепла. И подобно тому, как вино не портится, а продолжает жить своей собственной жизнью после смерти винограда, становясь тем лучше и драгоценнее, чем дольше оно живет, и в бессмертном духе человеческом продолжается вечная жизнь и бесконечное развитие в направлении добра или зла после смерти тела, мозга и сердца и прекращения деятельности души.

(Святитель Лука Войно-Ясенецкий «Дух, душа и тело»)